Культурная революция в отдельно взятом селе. Поселок Ачаир Омской области — территория свободная от мата. Говорят, последней каплей стал такой случай… На приеме у врача один из местных малышей сказал свое первое слово. Но не «мама». Он послал фельдшера, послал очень далеко.
Софья Арефьева, глава администрации села Ачаир: «Самое страшное, что дети, выражаясь таким языком, думают, что это норма поведения, норма их разговора».
В Уголовном кодексе нецензурная брань приравнивается к мелкому хулиганству. Но федеральный закон, мягко говоря, не работает. Нигде, кроме Ачаира. Участковый оформляет протокол: матерщинников штрафуют на 500 рублей — для деревни это большие деньги; или общественные работы — 50 часов на уборке территорий.
Стали чище улицы и языки местных жителей. Культурные бои местного значения идут с переменным успехом. И это — часть глобальной, затяжной битвы.
Максим Кронгауз, директор Института лингвистики, заведующий кафедрой русского языка РГГУ: «Почти война между пуристами — хранителями языка и теми, кто экспериментирует с ним. Это примета нашего времени. Надеюсь, через некоторое время наступит стабилизация и перемирие».
Об этой войне широкая общественность узнала, когда в свет вышли первые книги обширной программы «Словари XXI века». Книги внушительные, проверенные, одобренные экспертами. Разразился скандал. Вот строки раздора: вместо «договОр» можно произносить «дОговор», а «йогурт» можно заменить на «йогурт»; «брачующиеся» на «брачащиеся».
Из всех вариантов — дОговор, брачащиеся, йогУрт, — пожалуй, кофе стал предметом самого жаркого спора. Замахнулись на святое, так сказать, нанесли кофе «родовую травму». Настоящий кофе должен быть черным, ароматным, крепким, то есть мужского рода. Это еще и некий социальный маркер: если в среде интеллектуалов вы скажете: «Ах, какое вкусное кофе», вряд ли вас примут за своего.
Оппоненты, люди не менее подкованные, возражают: кофе среднего рода встречается у классиков — Паустовского, Набокова, Алексея Толстого. Повторяется история с какао. У Тургенева: «Какао вкусный», а сейчас какао исключительно среднего рода — «вкусное». Хотя вкус этого напитка за 150 лет ничуть не изменился.
Масла в огонь подлило Министерство образования, сертифицировав только несколько словарей для государственного использования.
Инна Сазонова, научный консультант культурно-просветительской программы программы «Словари XXI века»: «В этом приказе было написано: только эти четыре словаря признаны легитимными. Мы удивились страшно».
Конкуренты заподозрили издательство и чиновников Министерства образования в сговоре. Словари — бизнес доходный. Но, говорят, конкурс открытый, почему другие не послали свои работы на сертификацию — непонятно. К тому же словари не изобрели ничего нового. Тот же дОговор как допустимая форма появился в некоторых авторитетных справочниках лет 20 назад.
Как бы то ни было, старый спор о реформах языка получил хорошую подпитку и всенародный интерес. Первым откликнулся Интернет.
Виктор Свинцов, главный редактор интернет-портала Gramota.ru: «Ежедневно к нам заходит 30–40 тысяч посетителей. Но в последние дни цифра зашкаливала за 50 тысяч и даже больше».
Людям судьба родной речи не безразлична. Все согласны, что русский язык должен развиваться. Вопрос — где заканчивается развитие и начинается мутация? Если народ — творец языка, как долго можно идти у него на поводу, и куда он заведет?
Как обновляются словари? Ученые утверждают: они долго анализируют живую речь, опрашивают население. Причем опрашивают в основном людей образованных. То есть, все эти дОговоры, йогУрты и вкусное кофе проникли в словари не с самого дна. Так действительно разговаривают многие наши «условно грамотные» граждане.
Специалисты отмечают: наша речь грубеет, из нее постепенно уходят слова, выражающие уважение к ближним.
Наталья Вавилова, член Комиссии Общественной палаты РФ по сохранению культурного и духовного наследия: «Мы стали не замечать некрасивые слова. У нас нет табу. Мы не знаем, что такое хорошо и что плохо».
Ненормативная лексика звучит с экранов и театральных подмостков. Почти привычный художественный прием.
Михаил Угаров, драматург, театральный режиссер: «Очень сильная энергетика в таких словах. А иногда необходим такой текстовой подхлест, очень эмоциональный. Ведь никто не использует эти слова, чтобы шокировать, прошли те времена. Десять лет назад было круто со сцены выругаться матом, а сейчас никого не удивишь».
Бюджет выделяет полтора миллиарда рублей на развитие русского языка. Но как осваиваются эти средства, народу неведомо. Впрочем, отдавать дело защиты чистоты речи только на откуп чиновникам — опасно. Прецеденты были.
В 1964 году пытались провести реформу русского языка — упростить его. Лозунг: «Как слышится, так и пишется». Предлагалось узаконить «сонце» вместо «солнце», твердую «мыш» вместо «мышь» с мягким знаком, а также «заец» вместо классического «заяц». Информация появилась в центральных газетах и вызвала бурю народного гнева. Реформу отменили.
Наверное, есть смысл в том, чтобы вот так открыто обсуждать всякие языковые новшества. И еще одна распространенная точка зрения: не надо ничего делать, ведь язык — организм живучий и саморегулирующийся.
Андрей Битов, писатель: «Он перемолол и советский суконный язык, и феню, и мат. Сейчас перемалывает американизмы. Он все перемелет и, как океан, очистится».
Деревня Ачаир в своей борьбе за чистоту речи — точь-в-точь маленькая копия страны. Есть хранители порядка во главе с председателем, есть сторонние наблюдатели, есть нигилисты. Таисию Черкашину штрафовали за мат, а она все равно среди односельчан считается главным виртуозом отборного и трехэтажного. И в благие намерения не верит.
Таисия Черкашина, жительница поселка Ачаир: «Мне кажется, это пиарятся они, ****».
Но таких несгибаемых сторонников неформальной лексики в Ачаире стало заметно меньше.