В день, когда в нашей редакции стало известно об аресте Владимира Чугунова, я отправилась в Солнечногорскую прокуратуру и была тут же принята прокурором Николаем Николаевичем Фастовецем. За что ему отдельное спасибо. У нас состоялся долгий и, как мне показалось, доверительный разговор.
Итак, основной вопрос сводился к мере пресечения подследственного Чугунова. Основания для ареста: Чугунов распространил в интернете угрозу начальнице одного из отделов солнечногорской почты — облить ее керосином. Точно неизвестно, собирался Чугунов облить ее одну или еще и ее коллег. Николай Николаевич сказал, что сотрудницы отдела намеревались даже уволиться. Состоялся суд, который принял решение арестовать распространителя угрозы. Адвокат убеждал суд, что Чугунов угрозы для жизни не представляет. Однако суд решил, что Чугунов может оказать давление на свидетелей, а также совершить деяние.
Николай Николаевич рассказал мне об обычной практике, связанной с угрозами: прокуратура и суд реагируют по факту. В случае с Чугуновым было решено реагировать не по факту, а до, ибо Чугунов — персона особая. Сидит в печенках у власти предержащей. Поэтому Чугунов, ничего не совершив, не просто сидит в СИЗО. Его временами вывозят в психиатрическую больницу, где, как считает прокурор, поддерживают здоровье подследственного и наблюдают за его поведением.
Экспертиза на предмет вменяемости Чугунова намечена на 19 февраля. На мою просьбу встретиться с Чугуновым Николай Николаевич ответил так:
— Вот вы с ним встретитесь. Напишите об этом. А потом вдруг окажется, что он невменяем, — и что вы будете делать?
— А — ничего! — скажу я вам. — Даже если будут десятки экспертиз (в том числе о невменяемости), мое представление о Чугунове не изменится.
…В кабинет прокурора вносят десятки томов многолетней переписки с Чугуновым. Я открываю наугад и читаю очередное заявление Чугунова о нарушениях на избирательных участках. Выборы 1996 года. Следует длинный ответ прокуратуры. Надо говорить — какой ответ? Вы и сами знаете: никаких нарушений нет.
Другой бы на его месте уже плюнул и отошел, а он пишет и пишет. Он прошел десятки судов. Описал в своей «Чугунке» поведение судей. Поскольку у Чугунова есть страсть — древние греки, он пытается найти солнечногорской судье параллель среди древнегреческих персонажей. И когда не находит, очень огорчается. Уверена, что предстоящие выборы в Московскую областную думу 11 марта 2007 года не обошлись бы без язвительных описаний в «Чугунке».
Главным делом его жизни стала защита акционеров птицефабрики, которую обанкротили. Все давно знают, что собой представляет процедура банкротства. Одна из форм мошенничества. Все давно знают, что противостоять насильственному отъему земли у крестьянина невозможно. Все Подмосковье ограблено. А Чугунов не знает. И продолжает писать. Верит, что, если будет действовать по закону, добьется справедливости. Настольная книга — Конвенция о правах человека. Нарушение должно быть устранено — это его кредо. Попытки добиться справедливого решения внутри страны ни к чему не привели. И тогда Чугунов обратился с делом акционеров в Страсбургский суд. Вскоре он понял, что часть документов до суда не доходит. Его уведомляют, что бандероль весом таким-то дошла. Он знает, что вес исходный был другим.
В 2002—2003 годах я сама неоднократно с почтового отделения Госдумы (будучи помощником Юрия Щекочихина) отправляла корреспонденции Чугунова.
Шли годы. Он получал угрозы. Его «Чугунка», которую он собственноручно опускал в почтовые ящики Солнечногорска, изымалась и уничтожалась. Ему угрожали несчетное количество раз.
Однажды, 4 июля 2002 года, незнакомцы, приехавшие на крутом джипе, дождались, когда Чугунов вернется с поля. А он до полуночи косил траву для своих двух коров и многочисленных кроликов. Парни ждали его у кромки поля. Ломая правую руку, говорили отчетливо: «Вот теперь ты, писатель, попишешь!».
В 2003 году Фрэнсис Грин, сын писателя Грэма Грина, встретился с Чугуновым в его деревенском доме. Как это ни странно, они оказались похожи: Фрэнсис рассказал, как сражался за право, чтобы над его замком не совершали полеты воздушные лайнеры, и горячо поддержал Чугунова в его деле.
Убежденность в том, что строгое следование закону приведет человека к успеху, было главным и в молочнике Чугунове, и в сыне знаменитого писателя.
Итак, Чугунов, угрожавший работнику почты, находится одновременно и в СИЗО, и в психиатрической больнице. Ведет себя незаконнопослушно. Выдергивает капельницу, которую ему ставит сердобольное отечество, плюет в лицо не то дознавателя, не то еще в какое-то должностное лицо, которое ему, как говорит прокурор, хочет помочь.
За свое поведение схлопатывает еще несколько дел. Вела бы я себя в данной ситуации иначе? Не знаю, будь у меня такой опыт борьбы.
Надломленный многолетним сражением с тем, что никакому давлению извне не поддается (система), Владимир Чугунов сейчас, находясь под стражей и карающей капельницей, вполне дозреет до искомого решения психиатрической экспертизы.
Прокурору по-своему жаль Чугунова. Ему кажется, что невменяемость освободит Чугунова от карающей Фемиды. И тогда случится главное — отправят Чугунова на лечение. Отсвет этого решения падет на всю журналистскую деятельность Чугунова. С безумцем Солнечногорского района будет покончено.
Есть одно обстоятельство, которое, по мнению прокурора, работает против Чугунова. Благородство прокурора состоит в том, что именно это обстоятельство он не обнародует.
А я его обнародую. В архиве прокурора есть не то три, не то четыре почтовые открытки, адресованные ответственным работникам прокуратуры явно подметного содержания. Непристойные, скажем так.
Наша встреча и началась с предъявления мне этих непристойностей. Честно сказать, я рухнула. Предположить, что это написал Чугунов, было невозможно. Следует вспомнить, что сверчковский молочник был и есть великий книгочей. В его библиотеке философы Ясперс, Кьеркегор, Бердяев, Платон соседствуют с греческими трагедиями и прозой Андрея Платонова.
Он очень огорчался, что никак не может дочитать «Закат Европы» Шпенглера. Так вот, в Слово он уверовал. Как в Дело. И вдруг — такая лексика подметных почтовых открыток в прокуратуру.
— Для меня это неожиданно и горько, — сказала я прокурору.
Но по размышлении зрелом могу сказать: все правильно! Все так должно было быть. В работах великого австрийского психолога Карла Юнга есть описание людей, которые уходят в своеобразное психическое пике. Это случается в результате сильных психических перенапряжений. Стремительный уход человека вниз (в поступках, лексике) есть не что иное, как попытка не сорваться, самосохраниться.
Юнг считал, что при определенных условиях это явление может быть временным.
Я боюсь, что челночное путешествие из СИЗО в психушку доконает Владимира Чугунова и мы получим результат, которого не ожидаем.
Впрочем, может, на это и расчет.
P.S. Прокурор Н.Н. Фастовец настоятельно рекомендовал мне встретиться с Чугуновым после 19 февраля, когда состоится экспертиза.
Прошу данную заметку считать заявлением в Солнечногорскую прокуратуру, а также в суд с просьбой разрешить мне встречу с Владимиром Чугуновым в ближайшие дни на любой площадке, которую предпочтут компетентные органы.
Надо по возможности избежать катастрофы. Длительное пребывание Чугунова в сегодняшних условиях содержания может сделать катастрофу необратимой.
Эльвира Горюхина
12.02.2007
Кто знает, какова судьба Владимира Михайловича Чугунова?
Сообщение от lesya
Пойдем на экскурсию в подъезд марио, больно уж интересно описывает! 
