...
Ваш сын закончил классическую гимназию. Значит ли это, что Вы считаете гимназическое образование наилучшим?
Среднее образование должно быть стандартным и разнообразным одновременно. Нам необходимы школы различных типов, с различным уровнем подготовки, с различной предметной ориентацией, государственные, частные и общественные, светские и церковные. Но при этом тем более необходим единый государственный стандарт среднего образования, не минимум, а именно стандарт, который обеспечивал бы как достаточный уровень знаний, так и образовательное единство общества. Варианты образования возможны на основе такого стандарта. Однако состав вариантов образования, в свою очередь, ограничен и определяется строением нашей культуры. Классическая гимназия является эталонным вариантом среднего образования. Дело в том, что в отношении к образованию все знания подразделены на три разряда: физику в широком смысле, то есть систему знаний о действительности; искусства, то есть систему знаний о нормах и опыте деятельности; органон, то есть систему знаний о средствах мышления и речи, необходимых для познания реальности и для созидательной деятельности. Классическое гимназическое образование состоит в том, что учащиеся именно овладевают органоном, а не узнают о нём нечто интересное или важное. Основные предметы классического образования – родной язык, классические языки, иностранные языки, математика. Эти предметы и составляют инструментарий мышления. Полное знание русского языка невозможно без проникновения в его смысловую основу – классические языки – и без сопоставления форм родного языка с формами иностранных языков. Но освоения одного только органона недостаточно для образования. Предметы "физического" и "технического" циклов необходимы содержательно и практически. Однако для правильного усвоения соотношения между органоном, науками и искусствами исключительно важно, чтобы картина действительности была представлена в образовании в органическом виде – полно, последовательно и определённо.
Полнота, видимо, требует и обучения Закону Божьему?
Несомненно. Преподавание Закона Божьего имеет в классической гимназии особое значение – оно создает правильную ориентацию в картине мира, в системе ценностей, на основе которых строится культура, и в системе рече-мыслительных средств, образуя тем самым смысловую связь всех трёх циклов человеческого знания. Классическое образование никогда не будет массовым, но обществу нужны люди, систематически владеющие культурой, – не для управления, почёта или преимущества перед другими, а для специфической работы, которую только они и могут квалифицированно делать. Что же касается гимназии Шичалиных – это очень хорошая гимназия.
...
Считаете ли Вы, что образование должно оставаться исключительно светским?
Мне кажется, что у нас должна развиваться система православных высших учебных заведений, не только принадлежащих усской Православной Церкви, но и государственных. Более того, образование не должно и не может сводиться к "предоставлению информационных услуг". Задача университетского образования заключается в подготовке и воспитании образованного человека, способного к творческой деятельности. Условие творчества– цельность личности. Без веры и без религиозной культуры личность не может оставаться цельной. Спрашивается, как же быть с ответственностью университетского преподавателя и всякого педагога за будущее молодых людей, которые вверили себя его попечению?
Мне кажется, что существует и иная опасность – рационализация богословия, стремление понять веру умом, а не сердцем.
Правда ваша, такая опасность существует. Но без сердца и без веры ничто не возможно. Если учёный не верует в существование Истины, то как он может заниматься наукой? Ведь всякий научный результат, по самому определению науки, – заблуждение, ошибка, которая будет исправлена в ходе дальнейших исследований, по мере приближения к Истине. На этом положении стоит научная эпистемология. Если художник не верит в Красоту, то он не художник, а шарлатан. Если юрист не верует в Правду, то он прислужник "воли господствующего класса" или профессиональный манипулятор словами, зарабатывающий деньги на преступлениях и несчастьях других. Если педагог не верует в Творца и назначение человека, он мелочный торговец знаниями, развратитель юношества, софист. Вера всему основа, и вера идёт от сердца.
С другой стороны, многие считают, будто Православие – антиинтеллектуально.
Вот это – дикая чушь. И происходит она как раз от недостатка образования и от полуинтеллектуальности, от плохой университетской выучки и лености мысли. По глубине разработки и по логической выстроенности картины мира и человека святоотеческая литература – высшее достижение человеческого разума. Философия Канта, Гегеля или Шопенгауэра в сравнении с Максимом Исповедником или Иоанном Дамаскиным выглядят облегчёнными умственными экзерсисами. Иное дело, что мы сами, привыкнув к определённой манере выражения, плохо понимаем и ленимся осваивать это великое наследие мысли. Это относится и к православной практической этике при нашем скотском отношении к собственному человеческому достоинству. Что же касается "невежественных старушек", то это ещё вопрос, какой духовной культурой они в действительности владеют и какой культурой владеют их критики, но эти старушки явно не склонны бросать сокровище псам. Православие – истинная, единая, апостольская, вселенская вера. И культура Православия вполне соответствует его содержанию, являясь высшей формой религиозной культуры человечества. Именно эта культура лежит в основе науке, искусства, права, техники, государственного строительства, потому что вся история европейской мысли есть история более или менее успешной частной разработки того комплекса идей и догматических положений, который сложился с первого по восьмой века. Об этом не следует забывать в сознании нашего невежества, недостоинства и того громадного пути духовного образования, который каждому из нас нужно пройти, чтобы освоить православную культуру.
А как Вы пришли к вере?
Я был крещён, когда мне было три месяца от роду, так и пришёл. Дядя-крёстный, как мне рассказывали, носил вокруг купели, хромая на протезе, в пробитой осколками шинели, в которой был ранен на фронте, – другой одежды у него не было. ядом были мои родители и их школьные друзья, вернувшиеся с войны и надевшие по этому случаю боевые ордена. Потом было всё другое – пионерское детство, комсомольская юность, но от партийной зрелости Господь меня спас посредством моих старших товарищей и коллег, за что сегодня я им искренне признателен и благодарен. Я говорю это без всякой иронии, и вот почему. Нужно понимать высокое достоинство наших родителей и старших. Их так называемый атеизм и так называемое неверие были своего рода жертвой за други своя. Чтобы иметь возможность принимать решения, чтобы защитить наше духовное достояние, чтобы даже не дать физически погибнуть Церкви и вере, все они – и духовные, и светские люди – шли на различного рода и различной степени заявления и компромиссы. И им удалось, несмотря ни на что, сохранить усскую Православную Церковь, русскую культуру, русскую государственность, сохранить ценою собственных жизней и собственного духовного благополучия.
Видимо, в этом был Промысел Божий...
Да. Они были орудиями Промысла, и Бог им Судья. Надо быть натуральным эмигрантом из упорно бурбонствующих, которые ничего не поняли и ничему не научились, чтобы осуждать Патриарха Сергия, и надо быть натуральным власовцем, чтобы обвинять тех, кто защищал свою одину вместе со Сталиным. Мне приходилось слышать рассказы солдат армии Власова, товарищей отца, которые вернулись из заключения, оплатив страшную цену предательства своего командира. Но иное дело – наши родители, иное дело – мы сами. В отличие от моего отца, я не делал истории, а безответственно жил в ней. Я ничем не жертвовал и ничем не рисковал для моей веры, моих убеждений и моих жизненных целей. Мои отец и мать не увлекались соблазнительными учениями в виде астрологии, дикой мистики или индийских философий, не ударялись в протестантскую этику, чуждаясь всего этого как нравственной грязи и духовного идиотизма. И в этом главном, может быть, смысле они были куда более православными людьми, чем я: Иное дело, что входить в Церковь непросто, особенно для людей моего поколения.
Почему непросто?
Трудность в том, что мы по-интеллигентски дики и бескультурны – самые настоящие варвары с высшим образованием и учёными степенями. Мы боимся показаться невеждами и умствуем о вере, хотя не знаем обычных молитв, мы боимся подойти к священнику и обеспокоить его, как будто он партийное начальство, мы стесняемся перекреститься, потому что ничего не делаем просто, а всё с вывертом, оглядываясь на окружающих и боясь показаться смешными. С другой стороны, большинство людей верует, что бытие определяет сознание, ну что хочешь, то и делай, прямо по Марксу. И поскольку это вбито с детского сада, со школы, с института, то вот эти общие места, как говорит риторика, стереотипы, бывают безумно трудны. Этим часто объясняются психологические мотивы того, что люди идут в разного рода секты, вместо того, чтобы идти в истинную религию. А православная жизнь, православный обряд требуют достаточно высокой культуры от человека, достаточно основательного понимания предмета. Ведь вообще быть православным достаточно трудно. Православие – христианство без облегчения жизни, тогда как все другие христианские конфессии облегчают жизнь человеку. Католику жить легче, потому что он может грехи посчитать: сколько сделал хорошего, сколько сделал плохого, ну и жизнь как некоторый счёт получается. Протестант вообще себя чувствует очень хорошим добродетельным человеком. Ему и исповедоваться не надо, ему достаточно того, что он признаёт веру во Христа. А православному жить трудно, потому что у православного нет, скажем, этики как таковой, нет этической системы, и человек сам должен думать о своих грехах и каяться в этих грехах. Православному мучительно трудно себя сознавать в жизни, потому что он всё время осознаёт себя человеком весьма и весьма несовершенным, в числе кающихся, недобродетельных. Это требует такого напряжения духовного, к которому люди моего возраста, старшего возраста, просто не привыкли. Но это наши трудности, которые, надеюсь, мы успеем преодолеть за оставшийся нам кусок жизни в этом мире. К великому счастью, вы, молодые, в состоянии думать и чувствовать иначе. Общество наше духовно кристаллизуется, становясь русским обществом, и я верю в его будущее, потому что верю в его исторический разум, ведь быть русским на деле значит быть православным.